Публикации. Второе ополчение минина и пожарского Русско польская война минин и пожарский
Пожарский в битве под Москвой
В 1612 году была великая битва за Москву с поляками, когда Минин и Пожарский подняли народное ополчение и интервентов из Польши и Литвы из Москвы выгнали.
Размещение войск
В ночь с 19 на 20 августа войско Пожарского подошло к Москве и расположилось для ночлега на реке Яузе в пяти верстах от столицы.
Казачий лагерь находился у Яузских ворот в стороне от Смоленской дороги, по которой шла армия Ходкевича. Пожарский же стремился, прежде всего, занять западную окраину Москвы и преградить путь гетману Ходкевичу. Переночевав на берегах Яузы, армия Пожарского утром 20 августа выступила на Москву.
Пожарский приказал соорудить земляные укрепления, вырыть окопы для размещения стрельцов с «огненным боем». Часть пищальников была расположена на стенах Белого города.
Несмотря на то, что Пожарский отказался объединиться с казачьим войском, он дал Трубецкому по его просьбе пять отборных конных сотен. Трубецкой должен был ударить во фланги тыл Ходкевича с правого берега Москвы-реки из Замоскворечья.
Размещая войска, Пожарский все время наблюдал за действиями противника, для чего были высланы разводы. 21 августа разведка донесла, что гетман выступил из села Вяземы и остановился в семи верстах от Москвы на Поклонной горе. Пожарский разгадал замысел врага.
Ходкевич поставил перед собой задачу: во что бы то ни стало опередить Пожарского, пробраться в Кремль через Чертольские ворота, усилить находившийся там польский гарнизон, а главное снабдить его продовольствием и этим дать ему возможность продержаться до прихода в Москву короля Сигизмунда с большим войском.
Положение Пожарского было не из легких. Нужно было распределить силы так, чтобы одновременно с борьбой против Ходкевича, отражать удары войск полковника Струся, засевших в Кремле. Ночью 22 августа гетман Ходкевич перешел Москву-реку у Новодевичьего монастыря и начал готовиться к наступлению. Он рассчитывал нанести свой главный удар по войскам Пожарского в районе Чертольских ворот.
Пожарский построил свои войска в боевой порядок: конные сотни выдвинул вперед, пехотинцев расположил в окопах Земляного вала. Сражение началось рано утром, в первом часу дня.
Сражение за Москву. Первый этап.
На первом этапе сражения бой вели большие массы конницы. Имея численное превосходство в силах, гетман решил ударом отборной конницы сломить сопротивление Пожарского и соединиться с кремлевским гарнизоном. Пожарский же решил сорвать план гетмана и выдвинул навстречу ему сильный конный отряд. Таким образом, на первом этапе сражение происходило где-то в районе между Новодевичьем монастырем и Деревянным городом. В результате кровопролитного четырехчасового боя противник потеснил ополченцев к Земляному валу. Наступили критические часы сражения. Вот что записал по этому поводу летописец: «И опера литовские конные роты русских людей потеснили, потом же многими пешими людьми приходили, на стены приступом» 1 .
В связи с этим необходимо отметить, что в литературе до сего времени не совсем правильно освещается ход сражения под Москвой 22 августа. Например, буржуазно-дворянский историк И. Е. Забелин в своем исследовании «Минин и Пожарский» 2 пишет, что русские кавалеристы были менее опытными и искусными, чем поляки и венгры, поэтому они спешились и начали биться в рукопашную. Такого же мнения придерживаются в своей брошюре А. Савич и О. Ровинский. 3
Однако, из документов тех времен известно, что на первом этапе битвы действительно был конный бой. И только около двух часов дня Ходкевич пустил в ход пехоту и начал наступление всеми своими силами. Следовательно, только после продолжительного конного боя вступила в сражение пехота.
Начался второй этап сражения. Ходкевич нанес сильный удар по левому крылу русских войск, прижав их к берегу Москвы-реки. Бой в основном разразился в Деревянном городе, в котором было много окопов и разных укреплений. Следовательно, Димитрий Пожарский не потому приказал спешиться русской коннице, что она была «менее опытная», чем конница противника, а потому, что на пересеченной местности, на валах и острожках она не могла действовать. Кроме того, спешивая конницу, Пожарский преследовал еще одну цель — усилить свою пехоту.
Несмотря на то, что поляки со стен Кремля обстреливали русских из пушек, последние не только не отступили, но, как свидетельствуют источники, захватили у противника знамена, многих поляков перебили и заставили повернуть вспять. В этом бою выделился храбростью и бесстрашием племянник Кузьмы Минина — ратник Еремкин.
В то время как ополчение Пожарского, ведя неравный бой, наносило удары по наступавшему противнику с фронта и тыла, князь Трубецкой продолжал стоять на правом берегу Москвы-реки в районе Крымского двора (в настоящее время территория парка Культуры и Отдыха им. М. Горького) и наблюдать, как русские ратники, истекая кровью, героически отражали атаки противника.
Видя предательское поведение Трубецкого, командиры конных сотен, переданных накануне сражения Пожарским Трубецкому, по собственной инициативе переплыли реку и ударили во фланг и тыл противнику. Их примеру последовали и ополченцы Трубецкого. Казацкие атаманы Козлов, Межаков, Коломна и Романов, бросив упрек своему предводителю, что «от несогласия начальников гибнут напрасно войско и Россия», также самовольно переправились на левый берег Москвы-реки и приняли участие в бою. Таким образом, удар конных сотен Пожарского во фланг противнику решил исход сражения. Ходкевич, неся большие потери, вынужден был спешно отступить со своим войском за Москву-реку на Воробьевы горы.
Так закончилось сражение 22 августа. Несмотря на большие потери в людях и коннице Ходкевич не терял надежды прорваться в Кремль и оказать помощь осажденному гарнизону Струся.
Разгром польского войска
В ночь с 22 на 23 августа Ходкевичу удалось с помощью изменника дворянина Орлова переправить в Кремль 600 гайдуков с обозом. 23 августа главные силы Ходкевича сосредоточились в районе Донского монастыря. Гетман готовился к новому наступлению. Разгадав замысел противника, Димитрий Пожарский произвел следующую перегруппировку войск. Учитывая то обстоятельство, что местность в Замоскворечье была менее защищена, чем на левом берегу Москвы-реки, Пожарский предусмотрительно расставил отряды, искусно использовав рвы, валы и остатки стен Земляного города, а также пришедшие в негодность острожки.
Зная, что противник будет, прежде всего, вести наступление конными войсками, Пожарский расположил отряды стрельцов по рву Земляного города. Отборные конные отряды были выдвинуты вперед, за Земляной вал, с задачей принять на себя первый удар войск Ходкевича. Пушки были установлены на земляных валах. Казаки Трубецкого заняли Климентовский острожек (Пятницкая улица), часть войск была выдвинута вперед Земляного вала.
На рассвете 24 августа поляки во главе с гетманом Ходкевнчем перешли в наступление. Основные силы войск, сосредоточенные на левом фланге, нанесли удар по войскам Пожарского, прикрывавшим правый берег реки.
Придавая большое значение предстоящему сражению, не рассчитывая на казаков Трубецкого, Пожарский дополнительно переправляет на правый берег Москвы-реки часть войск. Имея численное превосходство, гетман обрушил удар всей своей конницы по конному отряду Димитрия Пожарского.
Ополченцы упорно сопротивлялись, сдерживая натиск врага.
Наступая с двух сторон — от Серпуховских ворот и от Кремля, — шляхтичи после непродолжительной схватки захватили Климентовский острожек. Укрепившись в этом районе, гетман ввел туда обозы с продовольствием. Опасность прорыва войск гетмана Ходкевича к Кремлю увеличилась. Стремительной контратакой с обеих сторон войск Пожарского и Трубецкого противник был отброшен и зажат со всех сторон. Завязалась упорная схватка, Ходкевичу и на сей раз не удалось прорваться к Кремлю.
Воспользовавшись замешательством врага, Минин и Пожарский, быстро ориентируясь в сложившейся обстановке, выработали план контрудара для окончательного разгрома интервентов. Создав ударный кулак, состоявший главным образом из войск ополчения, не участвовавших в этот день в бою (резерва), Минин и Пожарский выдвинули его в район северного Замоскворечья.
Кроме того, по просьбе Кузьмы Минина Пожарский выделил ему отряд ротмистра Хмелевского и три сотни отборной дворянской конницы для нанесения удара с левого берега реки во фланг Ходкевичу. Это был очень важный замысел. Минин знал, что гетман израсходовал все резервы, что в районе Крымского двора у него имеется лишь небольшой, заслон.
День клонился к вечеру. Приближались решительные часы сражения. Как только казаки заняли позиции в Замоскворечье, русские войска перешли в решительное наступление. Сигналом для этого и была стремительная атака Минина.
Скрытно, под покровом наступающей темноты, Минин переправился через Москву-реку и стремительно бросился на стоявшие в районе Крымского двора две гетманские роты. Удар был настолько внезапным, что противник, не успев оказать сопротивления, бросился бежать.
Убедившись в том, что осажденный в Кремле гарнизон не может оказать ему помощь, гетман на рассвете 25 августа отошел на Воробьевы горы, а оттуда направился через Можайск к литовской границе.
Поляки, осажденные в Китай-городе и Кремле, с ужасом наблюдали за отступлением войск Ходкевича. «О, как нам горько было, — вспоминает один из осажденных в Кремле, — смотреть, как гетман отходит, оставляя нас на голодную смерть, а неприятель окружил нас со всех сторон, как лев, разинувший пасть, чтобы нас проглотить, и, наконец, отнял у нас реку».
Так закончилось сражение под Москвой, увенчавшееся полной победой народного ополчения над хорошо вооруженными и превосходившими в силах войсками интервентов.
Заключение
С точки зрения развития военного искусства бои под Москвой (22 и 24 августа) представляют собой образец умелого использования Мининым и Пожарским всех преимуществ русского ополчения над войсками интервентов.
Несмотря на то, что русское ополчение не было регулярным войском, а по количеству сил и вооружению уступало польско-литовским войскам, оно боролось за справедливое дело освобождения Родины от иноземных захватчиков. Русским ополчением руководили такие выдающиеся полководцы-патриоты, как Минин и Пожарский, выдвинутые народом и сумевшие развить у русских ратников их непревзойденные качества: бесстрашие, твердость разума и взаимопомощь в бою.
Численное преобладание дало противнику некоторые преимущества в начальные моменты боев 22 и 24 августа. Но в самые решительные периоды боя моральный дух русского ополчения и полководческий гений Минина и Пожарского обеспечили ему победу над врагом.
В этих сражениях во всей полноте проявились блестящие военные дарования Димитрия Пожарского и его исключительное мужество. Руководя непосредственно ходом сражения, князь появлялся в наиболее опасных местах и личным примером воодушевлял ратников на героические подвиги. Расположение Пожарским главных сил на пути движения гетмана говорит о неустрашимости и о желании разбить врага, не допустив его до Москвы.
Литература
1 Русская историческая библиотека, т. XIII, изд. 2, С.-Пб., 1909, стр. 1216.
2 И.Забелин. Минин и Пожарский. М., 1999.
3 А. Савич и О. Ровинский, Разгром польской интервенции в XVII веке. М., 1938, стр. 52.
4 «За родную землю» Москва, Воениздат, 1949, стр. 162.
Сын Яна Иеронима Ходкевича, кастеляна Вильно, и Кристины Зборовской. Учился в Виленском университете (Академии), затем отправился за границу. В 1586-1589 году вместе с братом Александром изучал философию и право в иезуитской академии в г. Ингольштадт (Бавария). После учёбы посетил Италию и Мальту для изучения военного искусства, а также воевал на испанской службе в Нидерландах, где имел возможность лично познакомиться с герцогом Альбой и Морицем Оранским.
Службу в войсках Речи Посполитой начал под командованием гетмана Жолкевского при подавлении восстания Наливайко. Участвовал в походах в Молдавию под командованием Яна Замойского. В 1601 году стал польным гетманом Великого княжества Литовского.
Война со Швецией
Активно участвовал в войне со Швецией. Несмотря на трудности, (например, отсутствие помощи от короля Сигизмунда III и Сейма), одерживал победы. В 1604 году взял Дерпт (ныне Тарту, Эстония); дважды разбил шведские войска. За одержанные победы в марте 1605 года был вознаграждён званием великого гетмана Великого княжества Литовского.
Однако самая большая победа Ходкевича ещё ждала его впереди. В середине сентября 1605 года шведские войска были сконцентрированы около Риги. Сюда же направлялась ещё одна шведская армия, во главе с королём Карлом IX; таким образом, шведы имели явное преимущество над войсками Речи Посполитой.
27 сентября 1605 года произошла Битва под Кирхгольмом (ныне Саласпилс, Латвия). Ходкевич имел около 4000 солдат - в основном, тяжёлую кавалерию (гусар). Шведская армия насчитывала порядка 11000 человек, из них большую часть (8500 человек) составляли пехотинцы.
Однако, несмотря на столь неблагоприятный перевес сил, Ходкевичу в течение трёх часов удалось разгромить шведскую армию. Ключевую роль в этом сыграло грамотное применение конницы: выманив противника с его укреплённых позиций притворным отступлением, войска Ходкевича смяли наступавшую шведскую пехоту и при поддержке артиллерии разгромили основные силы противника. Король Карл IX был вынужден бежать с поля боя, а шведская армия, прекратив осаду Риги, вернулась обратно в Швецию. Ходкевич получил поздравительные письма от папы римского Павла V, католических государей Европы (Рудольфа II Австрийского и Якова I Английского), и даже от турецкого султана Ахмеда I и персидского шаха Аббаса I.
Однако даже столь значительная победа не улучшила положения войск Ходкевича в финансовом плане. Денег в казне по-прежнему не было, и армия стала попросту разбегаться. Внутренние неурядицы привели к тому, что плодами победы Речь Посполита так и не воспользовалась.
Лучшие дня
Рокош Зебжидовского
Следующие пять лет Ян Ходкевич активно участвовал в разгоревшейся внутри Речи Посполитой внутренней борьбе. Попытки короля Сигизмунда III несколько централизовать управление государством вызвали восстание (т. н. «рокош») под предводительством Миколая Зебжидовского (польск. Mikołaj Zebrzydowski). Среди литовской знати рокошан поддержал один из лидеров кальвинистов Ян Радзивилл. В 1606 году оппозиция перешла к боевым действиям.
Первоначально Ходкевич сохранял нейтралитет в разгорающемся конфликте, однако, после присоединения к конфедератам Яна Радзивилла (врага Ходкевичей), осудил рокош, и поддержал короля. 6 июля 1607 года в битве под Гузовым в решающем сражении королевская армия разгромила оппозицию; Ходкевич командовал войсками на правом фланге.
Победа над оппозицией и подавление её выступлений, тем не менее, не позволили королю продолжить начатые реформы государственного управления. Восторжествовал компромисс, фактически означавший прекращение централизаторской политики короля Сигизмунда.
Возвращение в Инфлянты
Тем временем вновь активизировались шведские войска. Внутренние неурядицы Речи Посполитой позволили им весной 1607 года взять Белый Камень, а 1 августа 1608 года - Динамюнде (ныне Даугавгрива, с 1958 года - часть Риги).
В октябре 1608 года Ходкевич вернулся в Инфлянты, и сразу перешёл в контрнаступление. 1 марта 1609 года двухтысячная армия под его командованием ночным штурмом взяла Пернов (ныне Пярну), а затем вернулась под Ригу. Успех вновь сопутствовал Ходкевичу: его кавалерийские отряды разбили передовые войска шведов, что вынудило шведского главнокомандующего графа Мансфельда отступить от Риги. Взятие крепости Динамюнде и победа небольшого польско-литовского флота над превосходящим шведским флотом обеспечили Речи Посполитой преимущество в этом регионе. Подкреплений Ходкевич вновь не получил - король Сигизмунд готовился к войне с Россией. Смерть шведского короля Карла IX 30 октября 1611 года позволила начать мирные переговоры, и до 1617 года военные действия на Балтике были прекращены.
Участие в походах на Россию: предыстория
Поводом для начала войны с Московским государством стало введение на территорию России шведского корпуса под командованием Я. Делагарди по просьбе царя Василия Шуйского. Поскольку Речь Посполита воевала со Швецией, это было расценено как враждебный акт. Король Сигизмунд лично возглавил войска, вторгшиеся на территорию России. В сентябре 1609 года он начал осаду Смоленска, закончившуюся в июне 1611 года падением города. После позорного поражения московского войска под командованием Д. И. Шуйского (брата царя) от войск гетмана С. Жолкевского под Клушиным (близ Гжатска; 24 июля 1610 года), царь Василий Шуйский был свергнут. Новое правительство, «Семибоярщина», пригласило на московский трон королевича Владислава, однако Сигизмунд не отпустил 15-летнего сына в Россию; Москву занял польско-литовский гарнизон со Станиславом Жолкевским во главе.
Ян Кароль Ходкевич как гетман великий литовский выступал против помощи Лжедмитрию II и войны с Россией. Опыт противостояния со Швецией, когда отсутствие денег и подкреплений не позволили Ходкевичу нанести врагу решительное поражение, не давал оснований надеяться на быструю победу. Тем не менее, в апреле 1611 года Ходкевич выступил на Псков, и пять недель осаждал Псково-Печерский монастырь, однако взять его не смог, и отступил.
Первый поход на Москву (1611-1612)
В начале осени 1611 года Ян Кароль Ходкевич по приказу короля возглавил войска для помощи польско-литовскому гарнизону в Московском Кремле. В Шклове были собраны запасы припасов и амуниции, а также около 2500 солдат, которые 6 октября 1611 года подошли к Москве. Войскам Ходкевича пришлось выдержать ряд стычек с отрядами 1-го ополчения под командованием Дмитрия Трубецкого; их приход спас польско-литовский гарнизон Кремля от сдачи, однако доставить припасы осаждённым не удалось. В отряде Ходкевича обострились противоречия между поляками и солдатами из Великого княжества Литовского, и в начале ноября 1611 года сократившееся до 2000 человек войско отступило к Рогачёво. Здесь Ходкевич вновь собрал припасы, и 18 декабря всё-таки доставил их кремлёвскому гарнизону.
В 1612 году такие походы для снабжения польско-литовского гарнизона провиантом успешно повторялись ещё дважды; очередной поход состоялся в конце августа - начале сентября 1612 года. Одновременно с Ходкевичем на Москву для занятия трона направился король Сигизмунд и королевич Владислав; сопровождал их канцлер Лев Сапега. Однако у Москвы Ходкевича встретили войска 2-го и остатки 1-го ополчения, вместе имевшие больше сил; пробиться к Кремлю ему не удалось. 31 августа 1612 года войска Ходкевича находились в 5 километрах от стен Москвы, на Поклонной Горе. 1 сентября они заняли Новодевичий монастырь и попытались войти в Москву через Чертольские ворота, но были отбиты. На следующий день Ходкевич попытался прорваться в Москву с юга, через Донской монастырь и Калужские ворота. Его войскам удалось пробиться в Замоскворечье до улиц Большая Ордынка и Пятницкая, но прорваться до Кремля и Китай-города вновь не удалось. 2 сентября Ходкевич возобновил атаки. Его солдаты подошли вплотную к берегу Москвы-реки, но и теперь на сам берег ополченцы их не допустили. А в это время Кузьма Минин с отборными силами переправился через Москву-реку и нанёс удар в районе Крымского двора (ныне район Крымского моста). Ходкевич окончательно потерпел поражение; потеряв около 500 человек и обоз с провиантом, он был вынужден отступить. Победа ополченцев решила судьбу польско-литовских войск в Кремле: 1 ноября был сдан Китай-город, а 6 декабря, исчерпав все запасы продовольствия, кремлёвский гарнизон капитулировал.
Отступая, Ходкевич встретился в Вязьме с армией, в которой вместе с отцом (королём Сигизмундом) находился королевич Владислав IV, направлявшийся в Москву, чтобы занять русский трон. Однако эта армия задержалась под Волоколамском и не успела помешать капитуляции польско-литовского гарнизона Кремля.
В феврале 1613 года Земский Собор избрал на русский престол России М. Ф. Романова, и надежды Речи Посполитой и короля Сигизмунда на русскую корону стали ещё более призрачными.
Второй поход на Москву (1617-1618)
В 1613-1615 годах Ходкевич командовал польско-литовскими войсками во вновь образованном Смоленском воеводстве. В это время королевский двор вернулся к плану посадить на московский трон королевича Владислава. Ходкевич возглавил польско-литовские войска.
11 октября 1617 года отряды Ходкевича взяли крепость Дорогобуж; через некоторое время осадили и взяли Вязьму. Отсюда Владислав начал рассылать грамоты к различным слоям населения России. Однако эти грамоты имели мало успеха; бо́льшая часть бояр, дворян и казаков осталась к ним равнодушна. После занятия Вязьмы ударили морозы, и военные действия приостановились. Королевич и гетман остались в Вязьме, готовясь к дальнейшему походу. Боевые действия свелись к набегам на окрестные, и так разорённые войной, районы отрядов лёгкой кавалерии Александра Лисовского («лисовчиков»). Весной 1618 года силы для наступления на Москву были собраны. Ходкевич имел под началом 14000 человек, в том числе около 5500 человек пехоты. Однако дисциплина в войске была слабой. В высшем командовании начались споры за командные посты. В решения командования нередко вмешивался королевич Владислав и его фавориты. Ещё более ухудшило положение известие о том, что Сейм санкционировал финансирование кампании против России только на 1618 год.
В июне 1618 года войска Ходкевича начали поход на Москву. Сам гетман хотел наступать через Калугу, но Владислав сумел настоять на прямом ударе к российской столице. В начале октября 1618 году польско-литовские войска заняли село Тушино (к северу от Москвы), и начали подготовку к штурму. Одновременно с юга к Москве подошла 20 000-я казачья армия гетмана П. Сагайдачного. В ночь на 11 октября польско-литовские войска начали штурм Москвы, попытавшись прорваться через Тверские и Арбатские ворота, однако приступ был отбит. В условиях надвигающейся зимы и отсутствия финансирования королевич Владислав согласился на переговоры. 11 декабря 1618 году в селе Деулино (близ Троице-Сергиева монастыря) было подписано перемирие сроком на 14 с половиной лет. Согласно его условиям, Россия уступала Смоленскую землю, вошедшую в состав Великого Княжества Литовского, а также Черниговскую и Северскую земли, вошедшие в состав польской короны.
Ян Кароль Ходкевич вернулся из этого похода разочарованным. Годы постоянных войн серьёзно сказались на его здоровье, он всё чаще болел. Не всё было ладно и в семье. Ходкевич на некоторое время отошёл от государственных дел и занялся управлением своими поместьями.
Война с Турцией (1620-1621)
В 1620 г. Речь Посполита была втянута в войну с Османской империей. В августе 1620 года польская армия потерпела сокрушительное поражение под Цецорой (недалеко от Ясс). Великий гетман коронный Станислав Жолкевский был убит, а польный гетман коронный Станислав Конецпольский попал в плен. В декабре 1620 года Ян Кароль Ходкевич получил командование всеми силами Речи Посполитой.
В сентябре 1621 года, собрав войска, Ходкевич переправился через Днестр, и занял крепость Хотин. Несмотря на тяжёлое положение с продовольствием, войска Ходкевича отбили все атаки значительно превосходящих войск Турции и её вассала - (Крымского ханства. 23 сентября тяжело больной Ходкевич передал командование армией коронному подчашему Станиславу Любомирскому. Умер великий гетман литовский Ян Кароль Ходкевич 24 сентября. Узнав об этом, турки попытались вновь захватить лагерь польско-литовских войск, но вновь дважды потерпели неудачу. Понеся большие потери, Османская империя была вынуждена заключить мир с Речью Посполитой; договор был подписан 9 октября 1621 года. Последнюю свою битву гетман Ходкевич выиграл; война с турками была завершена.
Личная жизнь
Ян Кароль Ходкевич женился в 1593 году на дочери воеводы подольского и гетмана великого коронного Николая Мелецкого, вдове Слуцкого князя Яна Симеона Олельковича Софье Мелецкой (1567-1619). От этого брака у него был сын Иероним (1598-1613) и дочь Анна-Схоластика (1604-1625), которая была замужем за Яном Станиславом Сапегой (1589-1635), старшим сыном Льва Сапеги, канцлера великого литовского. После смерти жены Ян Кароль Ходкевич женился во второй раз на Анне-Алоизии Острожской (1600−1654). Ключевую роль в этом браке сыграли политические мотивы: 60-летнего гетмана уговорил жениться на 20-летней княжне его брат, Александр Ходкевич, который не хотел, чтобы богатейшие владения брата перешли во владения рода Сапег. Брак состоялся 28 ноября 1620 года в Ярославе. Сразу после брака гетман отправился на сейм в Варшаву, а после - в свой последний поход.
После Яна Кароля Ходкевича остались большие владения. Главными из них были: Быхов и Горы в Оршинском повете, Ляховичи - в Новогрудском, Свислочь - в Волковысском, Шкуды и Кретинга - в Жемайтии. Вместе с братом Александром он был владельцем Шклова и Шкловского графства. Стоит отметить, что в связи с недостатком государственного финансирования Ян Кароль Ходкевич тратил на войска свои личные средства, и поэтому его долги перед смертью достигали 100 тысяч злотых (больше, чем ежегодный доход от всех его владений). Тем не менее, за имущество Ходкевича начались распри между магнатскими родами, бывшими с ним в родстве. Претензии на него заявили: дочь, Анна-Схоластика, и её муж, Станислав Сапега; брат Яна Кароля Александр Ходкевич; и, наконец, молодая вдова Анна-Алоизия Ходкевич (урождённая Острожская) вместе со своими опекунами.
Борьба за имущество окончилась только через два года, в мае 1623 года, когда все родственники, наконец, разделили наследство гетмана. Вдова гетмана добилась, чтобы его тело похоронили не в принадлежавшем Ходкевичам городе Кретинге (где была похоронена его первая жена), как он сам хотел, а в резиденции князей Острожских - городе Остроге на Волыни.
4 ноября 1612 года воины народного ополчения под предводительством Кузьмы Минина и Дмитрия Пожарского штурмом взяли Китай-город, освободив Москву от польских интервентов и продемонстрировав образец героизма и сплочённости всего народа вне зависимости от происхождения, вероисповедания и положения в обществе.
Действительность
24 декабря 2004 года проект о внесении поправок в Трудовой кодекс РФ о введении нового праздника 4 ноября был принят в третьем чтении. 327 депутатов проголосовали «за», 104 депутата, т.е. все коммунисты проголосовали «против», и двое воздержались. Безусловно, преодоление Смутного времени говорило об определенной консолидации населения. Однако ставится логичным вопрос, почему именно 4 ноября, именно этот день стал выбран для нового праздника?
Смутой принято называть историческую эпоху, которая хронологически продолжалась от смерти последнего царя из династии Рюриковичей — Федора Иоанновича (1598 г.) и до избрания первого государя из династии Романовых — Михаила Федоровича (1613 г.). По своей сути эта эпоха представляла собой полосу экономического, внутри- и внешнеполитического, династийного и социального кризисов. Среди современных ученых бытует мнение что Смута — это отдаленный результат политики . Смута проявлялась в брожениях в умах, а также в вовлечении в политику Московского государства его северного и западного соседа (Шведское королевство, Речь Посполитую). Сразу хочется оговориться, что все даты несколько условны. Понятно, что на венчании Михаила Федоровича окончательно кризис преодолен не был: на юге еще давало о себе знать движение Ивана Заруцкого (до 1614 года), со Шведским королевством Столбовский мир был заключен лишь в 1617 году, а мирный договор с Речью Посполитой был заключен спустя год — в 1618 году (Деулинские соглашения).
Эпоха Смутного времени привлекала внимание многих ученых. Некоторые ограничивались пересказом событий с некоторым осмыслением. Например, С.Ф. Платонов в своей монографии «Смутное время» пытается построить свою структуру этой эпохи: он делит Смуту на три периода: Первый период — Смута династическая, второй период — социальная борьба, третий период — борьба за национальность. Также необходимо отметить, что в Смутное время появились и социальные изменения. Так, например, сильно заявило о себе казачество. Эту тенденцию очень четко прослеживает в своей монографии А.С. Станиславский «Гражданская война в России XVII в.: Казачество на переломе истории». Он показывает, что пусть официально и применялся термин «польско-литовской интервенции», но численно самих поляков был минимум. Основу любого движения, его социальный состав представляли более всего казаки, крестьяне.
Смута — это очень сложная эпоха. Она была порождена и начиналась с феномена «самозванства», который был вызван смутой династийной. Как ни парадоксально, но сам люд смог завершить интервенцию и внешние стороны смуты. Борис Годунов смог настроить отношения с дворянами, наладить дипломатические отношения, однако его погубили два факта: это неурожаи 1601-1603 гг. и феномен Самозванства (появление Лжедмитрия). Лжедмитрий Ι — талантливый авантюрист, не смог найти социальную опору, заигрывая то с поляками, приехавшими вместе с кортежем Мнишек), то со старой аристократией, то же с обычным московским людом. Его правление длилось год, и было завершено Московским восстанием. Несколько позже был непродолжительный период двоецарствия, когда царь Василий Иванович Шуйский правил в Москве, а Лжедмитрий ΙΙ, неудачно попытавшийся взять Москву, — в Тушино. Именно тогда его прозвали Тушинским вором. Это был очень занимательный период, когда у каждого из правителей были своя боярская дума, и даже свои патриархи. Гермоген — у Василия Шуйского, и Филарет — у Лжедмитрия ΙΙ. За этим временем следует правление Семибоярщины, недолгий период в истории нашей страны, когда форма правления была чем-то похожа на республиканскую…
Как было показано выше, в небольшом обзоре, никакое правительство в своей сущности, не смогло решить проблемы, объективные проблемы, которые встали над государством в этот период. Добиться какого-то сдвига, смог только народ. Народ, собравшись в ополчение попытался внести свою лепту в эту борьбу. Первое ополчение смогло добраться и осадить Москву, однако из-за распрей внутри руководства ополчения (Иван Заруцкий, Прокопий Ляпунов, Дмитрий Трубецкой), оно был смято. Второе ополчение, созванное в Нижнем Новгороде, оказало гораздо большее влияние на ход политических событий, связанных со Смутным временем. Оно было организовано князем Дмитрием Пожарским и земским старостой Кузьмой Мининым, установило контроль над большей частью территории Российского государства.
Это ополчение смогло, разбив подкрепление Ходкевича, идущее в Москву на помощь полякам, предрешило судьбу интервентов. Однако тут есть интересный момент. Общеизвестно, что тогда на Руси имел бытование Юлианский календарь, и по старому стилю Китай-город был взят 22 октября . По новому стилю, то есть по Грегорианскому календарю, дата переносится на 1 ноября .
Представляется небезынтересным, как сами современники этих событий отреагировали на взятие Китай-города, вторых по значимости укреплений российской столицы. Как отмечает В. Назаров в «Новом летописце» (его писали в окружении патриарха Филарета) рассказ о взятии Китай-города занимает всего одну строку. Для сравнения: описание боя с Ходкевичем изложено на 71-й строке, а капитуляция и вступление в Кремль — на 17. Такие же пропорции у Авраамия Палицына в его «Сказании о Смуте». Автор «Повести о победах Московского государства» вообще не говорит о взятии Китай города.
26 октября (5 ноября по новому стилю) командование осажденного гарнизона подписало капитуляцию о сдаче города. Безусловно именно освобождение Кремля стало знаковым событием, ведь там находилась резиденция русских царей, заседала Дума и т.д. Однако стоит оговориться, что на этом Смута также не закончилась.
Источники и литература
Платонов С.Ф. Смутное время. Очерк истории внутреннего кризиса и общественной борьбы в Московском государстве XVI-XVII вв. М., 2007.
Осенью 1612 года Русское государство находилось на грани гибели. Смоленск пал. Низложенный царь Василий Шуйский томился в польском плену, в Москве стоял польский гарнизон, а всеми делами в столице заправляла кучка предателей, известных в народе как Семибоярщина. Москву от интервентов освободить не удалось, поскольку Первое народное ополчение распалось летом 1611 года. У столицы остались лишь отряды казаков под командованием Дмитрия Трубецкого. Но теперь на борьбу с поляками встал народ. Призыв нижегородца Кузьмы Минина подниматься на борьбу с интервентами страна услышала, и в Нижнем Новгороде стало собираться Второе земское ополчение.
Военачальником звали князя Дмитрия Пожарского, который успешно воевал против тушинцев, а затем в рядах Первого ополчения доблестно сражался в Москве с поляками. Князь долго отказывался от столь высокого поста, но в итоге согласился, предварительно оговорив, что всеми хозяйственными делами войска будет заниматься Минин. Пожарский прибыл в Нижний Новгород в октябре 1611 года и сразу занялся формированием и организацией ополчения. Подготовка к походу на Москву продолжалась до начала весны 1612 года, а затем через Юрьевец, Кинешму и Кострому ополченцы выступили на Ярославль. Там руководители земской рати получили весть о том, что к столице идёт гетман Ходкевич, который везёт с собой огромный обоз с припасами для польского гарнизона в Кремле.
Его необходимо было опередить, и ополчение выступило в поход на Москву. В конце июля к столице подошли передовые отряды воевод М. Дмитриева и Д. Лопаты-Пожарского. В конце августа прибыли и главные силы ополчения. Но ситуация осложнялась взаимным недоверием между Пожарским и Дмитрием Трубецким, чьи казачьи таборы по-прежнему стояли в окрестностях Москвы. В ожидании подхода войск Ходкевича ополченцы соорудили на Арбате деревянный острожек и вырыли окопы. На рассвете 22 августа войска гетмана переправились у Новодевичьего монастыря. В состав его армии входили 8000 запорожских казаков, полторы тысячи пехотинцев и отряд панцирной конницы.
3000 поляков засели в Кремле и Китай-городе и ждали только удобного момента, чтобы ударить русским в тыл. Битва началась атаками дворянской конницы, которая потеснила поляков. Бои продолжались довольно длительное время, но Ходкевич ввёл в дело пехоту и заставил русских отступить. Сражение откатилось в район Арбата и Тверских ворот, особенно яростные схватки происходили у острожка. Понимая, что в уличных боях от кавалерии мало толку, Пожарский велел всадникам спешиться и вести бой в одном строю с пехотой. Стрельцы из окопов и со стен Белого города накрыли поляков метким огнём, и те стали отступать, но в этот момент под прикрытием артиллерии на вылазку пошёл польский гарнизон Кремля.
Сражение продолжалось семь часов и закончилось поражением воинов гарнизона, зато Ходкевичу удалось прижать к Москве-реке часть сил Пожарского. Но Филат Межаков и ещё три казачьих атамана, вопреки приказу Трубецкого, переправились через реку и ударили во фланг полякам. Натиск войск гетмана сразу ослаб, и он, понимая, что изменить ситуацию уже не удастся, с большими потерями отступил на исходные позиции. Весь следующий день его войска отдыхали, а 24-го числа Ходкевич снова повёл их в наступление. Правда, в этот раз он изменил направление главного удара и атаковал от Донского монастыря в сторону Замоскворечья.
Но и Пожарский изменил диспозицию, расположив главные силы на пути Ходкевича. Дворянская конница в течение пяти часов сдерживала натиск польских войск, но была разбита слаженным ударом вражеской пехоты. Поляки прорвались через русские позиции и вышли к Москве, реке. В тыл ополчению вновь ударил гарнизон Кремля. Положение снова спасли казаки, которые с тыла атаковали армию гетмана и заставили её остановить наступление. После этого ополченцы вместе с казаками перешли в наступление и атаковали позиции гетмана. Решающий удар по врагу нанесли три сотни дворян под командованием Минина, которые переправились через реку и ударили по врагу с тыла.
После этого началось отступление армии Ходкевича по всему фронту, поляки уходили, бросая обоз и знамёна. На следующий день гетман увёл свою потрёпанную армию к Можайску, тем самым подписав приговор кремлёвскому гарнизону, который был вынужден сдаться в октябре месяце.
После того как поляки отняли у русских часть Белого города, несколько времени с русской стороны не было покушений. Неурядица сильнее терзала русское войско: табор редел; недовольные казацким управлением земские люди уходили толпами. Но как ни велико было у русских расстройство, переходов на польскую сторону не было. Беглецы из табора составляли шайки и нападали не на своих недругов русских, а на поляков, шатавшихся по околицам, наскакивали на них из лесов и оврагов Весть о том, что скоро придет новая сила на помощь к осажденным в Москве, вызывала такой образ войны: нужно было не допустить к столице и свежих сил, и продовольствия. Такие шайки получили в то время название шишей, конечно, насмешливое прозвище, но оно скоро стало повсеместным и честным. Люди всякого звания, дворяне, дети боярские, не находившие себе места в таборе под Москвой, посадские крестьяне, лишенные крова, шли в эти шайки и скитались по лесам, претерпевая всяческие лишения и выжидая неприятеля.
Между тем, по близким и далеким краям русского мира пронеслось известие о плачевной смерти Ляпунова, опечалило всю земщину, вооружило многих против казаков, но не привело в отчаяние. В Нижнем Новгороде, в Казани, на Поволжье укреплялись крестным целованием на единодушную борьбу против поляков. Из Казани писали в Пермь, что, услышав, как казаки убили промышленника и поборателя по Христовой вере, Прокопия Петровича Ляпунова, митрополит и все люди Казанского государства с татарами, чувашами, черемисами, вотяками, в согласии с Нижним Новгородом, с поволжскими городами, постановили: стоять за Московское и Казанское государства, друг друга не грабить, не переменять воевод, дьяков и приказных людей, не принимать новых, если им назначат, не впускать к себе казаков, выбирать государя всей землей российской державы и не признавать государем того, кого выберут одни казаки. Таким образом, казачество, хоть и уничтожило главного своего противника, но не в силах было захватить господства на Руси; против него тотчас же становилась грудью вся сила русской земщины .
Само казачество, как ни было враждебно к земщине, не переставало давать чувствовать свою вражду полякам. После того, как поляки отправили посольство к королю, 23-го сентября, казаки, в восточной стороне Белого города, пустили в Китай-город гранаты; при сильном ветре сделался пожар и распространился с такой быстротой, что не было возможности тушить его. Поляки поспешили перебраться в Кремль. Многое из их пожитков не могло быть спасено и перевезено, и сгорело, а между тем друг у друга они похищали добро. Этот пожар если не передал Китай-города русским, все-таки сильно стеснил их врагов. Они не могли жить в Китай-городе, хоть и владели пространством его; но кроме каменных стен, да лавок, да церквей – все там превратилось в пепел. В Кремле пришлось полякам жить в большей тесноте; вдобавок, их обеспокоило такое происшествие: когда они разместились в Кремле, за недостатком жилищ, некоторые думали жить в погребах, и человек восемнадцать заняли какой-то погреб, а в нем прежде был порох и никто его не выметал с тех пор. Ротмистр Рудницкий стал осматривать свое новое жилище, а слуга нес свечу: искра упала, погреб подняло на воздух, и люди пропали. После того никто не осмеливался жить в погребах и разводить там огонь.
В начале октября Ходкевич, приближаясь к Москве, отправил вперед Вонсовича с 50-ю казаками известить Гонсевского. Но все окрестности столицы, кругом верст на 50, были наполнены бродячими шайками шишей. Они напали на отряд Вонсовича, рассеяли его, многих побили. Сам Вонсович чуть спасся. Однако он известил осажденных земляков, что к ним идет на выручку литовский гетман. Навстречу ему послали ротмистра Маекевича с отрядом. Шиши напали на него среди бела дня и разграбили. Маскевич рассказывает, что, оберегая свои драгоценности, доставшиеся ему по дележу из московской казны, он сложил богатые персидские ткани, собольи и лисьи меха, серебро, платье в кошель для овса и привязал его на спину коня, на котором сидел его пахолок и неотступно следовал за своим паном. Шиши отняли этот кошель, да еще вдобавок увели у Маекевича четырнадцать лошадей; из них одни были строевые, а другие запрягались в возы; за каждым шляхтичем в походе всегда шло несколько возов с его пожитками, которые прибавлялись грабежом. "Все досталось шишам, и остался я, – говорит Маскевич, – с рыжею кобылою да с чалым мерином". В Кремле, куда он воротился, его ожидало новое горе. Его пахолок украл у него ларец, где сложена была другая половина его драгоценностей, и ушел служить русским. Так-то легко улетало от поляков добытое в опустошенной Московской земле.
Гетман Ян Кароль Ходкевич
Ходкевич подошел к Москве 4-го октября и стал у Андроньева монастыря станом. Радость, которую предощущал гарнизон, думавший видеть сильную помощь, внезапно пропала, когда поляки узнали, с какими малыми силами пришел литовский гетман. Возникли важные неудовольствия. Ходкевич, как славный полководец, посланный королем, стал наказывать за проступки, учиненные военными людьми. Он объявил, что не хочет держать под своей булавой разных негодяев и прогонял их из обоза. Это были преимущественно ливонские немцы. В отмщение они подстрекали против гетмана товарищей под самым чувствительным предлогом: "Ходкевич, прежде чем взыскивать и наказывать, – кричали они, – должен был бы привезти нам всем жалованье и запасы!" Вдобавок, полковник Струсь, родственник Якуба Потоцкого, соперника Ходкевича, доказывал, что Ходкевич – литовский гетман, а в Москве войско коронное, и потому он над ним не имеет права распоряжаться. От таких подущений все войско заволновалось. Стали составлять конфедерацию. Ходкевич, чтобы занять войско, объявил, что идет на неприятеля. У поляков случалось, что между собой они не ладят, а как нужда явится идти на неприятеля, то оставляют свои недоразумения и идут на общего всем им врага. И теперь они повиновались. 10-го октября Ходкевич поручил левое крыло Радзивиллу, а правое Станиславу Конецпольскому, сам принял начальство над срединою, и двинулся на неприятеля. В задней стороне у него были сапежинцы. Русские вышли против него, но, побившись немного, ушли за развалины печей домов и оттуда стали стрелять в неприятеля. У Ходкевича войско было конное, негде было развернуться лошадям; когда оно бросилось было на русских, те выскакивали из-за печей, поражали поляков и литовцев выстрелами, а сами тотчас опять укрывались за развалинами. Ходкевич отступил. Русские считали за собой победу. Гетман стал обозом там, где стояли сапежинцы, на западной стороне, между городом и Девичьим монастырем.
Было еще несколько незначительных стычек, неудачных для поляков. Наконец, перестали сходиться. Казаки в своих таборах не тревожили Ходкевича, а Ходкевич не трогал казаков. Так прошел почти месяц. Гетман стоял с войском своим лагерем у Красного села. У него шли переговоры с гарнизоном. Показав сначала начальническую строгость, Ходкевич должен был сделаться мягче. Жолнеры начали требовать, чтобы их переменили. "Вот, пришло новое войско, – представляли они, – пусть же оно займет столицу, а нас следует выпустить. Мы уже и так стоим в чужой земле больше года, теряем жизнь и здоровье, терпим голод. Мешок ржи стоит дороже мешка перцу; голодные лошади прогрызают дерево, а искать травы для них приходится за неприятельским обозом, да притом теперь осень, и травы нигде не найдешь! Москва хватает у нас беспрестанно челядь; а главное – не платят нам жалованья; мы служим даром. Возьми, пан гетман, Москву на себя, а нас отпусти". Ходкевич доказывал им, что честь воина, долг верности своему государю и слава требуют, чтобы те, которые начали дело, довели его до конца. "Подождите, пока сейм в Польше окончится, – говорил он: – король с королевичем скоро к вам прибудут". Жолнеры этим не успокаивались. Много дней прошло в спорах. Гетман наконец порешил так: те, которые не захотят оставаться в стенах Москвы, за недостатком припасов для многолюдного гарнизона, пусть выступают из столицы вместе с ним собирать запасы по Московскому государству, а те, которые пожелают остаться в Москве, получат за это сверх жалованья обыкновенного, еще прибавочное, за стенную службу, товарищам по 20 злотых, а пахолкам по 15 в месяц. Но это было только на словах: на самом деле выплатить жалованье было нелегко; для этого нужно было, по определению сейма, собрать в польском государстве деньги; а польское королевство не считало тогда законным принимать на себя издержки по московскому делу. В Польше было тогда такое общее мнение, что издержки для войска, занявшего Москву, должны выплачиваться из московской казны, а не из польской; но из московской казны уже нельзя было вытянуть наличных денег. Жолнерам ждать надоело, и они указывали на последнее средство, – на сокровища царские. "У бояр в царской казне, – говорили поляки, – много богатых одежд, золотой и серебряной посуды, дорогие столы и стулья, золотые обои, вышитые ковры, кучи жемчугу". Их соблазняли и дорогие ковчеги с мощами. "Они, – говорит один из них, – хранятся под сводом, длиною сажен в пять, и сложены в шкафы, занимающие три стены от пола до потолка, с золотыми ящиками, а на концах под ними надписи: какие мощи положены, да еще есть особо таких же два шкафа с золотыми ящиками". Этого добивались поляки. Но бояре упорно стояли не только за ящики со святыней, не хотели даже отдавать царских одежд и утвари, говорили, что они не смеют этого тронуть до приезда королевича, что эти вещи необходимы для торжества царского венчания. Бояре согласились дать им кое-что в залог, с обещанием в скором времени выкупить, выплатив деньгами, но и то – определили на это такие вещи, которые принадлежали царям, не оставившим воспоминания о своей законности; то были две царские короны – одна Годунова, другая названного Димитрия, – богатое, осыпанное дорогими каменьями гусарское седло последнего, царский посох из единорога, осыпанный бриллиантами, да еще два или три единорога. Это несколько успокоило на время жолнеров. Тысячи три их осталось в городе с Гонсевским. Лошадей своих они передали товарищам, которые предпочли ходить за продовольствием по Московской земле. Приманкой для тех, которые решились еще терпеть тяжелую службу в Москве, была надежда – в крайности расхватать царские сокровища. Кроме товарищей, оставлено было в городе челяди гораздо более, чем самих товарищей; да и те, которые пошли на поиски, оставили слуг в Кремле с имуществами, а сами отправились налегке, надеясь скоро вернуться. В заключение, все объявили гетману, что они соглашаются служить только до 6-го января 1612 года, и если король не переменит их свежим войском, они будут считать себя уволенными и вправе уйти в отечество.
28-го октября гетман попрощался с оставшимися и двинулся к Рогачеву. Путь его был не легок; сделался падеж на лошадей, осталось у него не более 1.500 конных, которые терпели от грязи, осенней мокроты, недостатка в пище, в одежде. Случалось, что обозовые должны были на грязной дороге покидать возы с имуществом, потому что нечем было вытаскивать их из грязи. Если бы, – говорили современники, – неприятель догадался и напал на них, то не только разбил, живьем бы всех забрал. Где было сто лошадей, там остался какой-нибудь десяток. Сапежинцы особо пошли к Волге – собирать запасы и доставлять гетману, а тот должен был отправлять их в Москву. Польский современник рассказывает, что когда поляки подошли к Волге, то русские бросали в Волгу восковые свечи, чтобы река не замерзла; но поляки накидали соломы и полили водой: она затвердела, и они переправились. Теперь уже нельзя было полякам разгуливать по Руси, как прежде. Толпы шишей везде провожали их и встречали, отнимали награбленное и не допускали до грабежа. Так, 19-го декабря из отряда пошедших к Волге Каминский хотел было напасть на Суздаль: шиши отбили его. Другой отряд под начальством Зезулинского 22-го ноября был разбит наголову под Ростовом; сам предводитель попал в плен. От этого сбор запасов не мог идти скоро, а в Кремле, между тем, стала уже большая дороговизна: кусок конины в четверть лошади, чем должны были по необходимости кормиться, стоил месячного жалованья товарищей – 20 злотых, полт солонины 30 злотых, четверть ржи 50 злотых, кварта плохой водки 12 злотых. По 15 грошей продавали сороку или ворону, а по 10 грошей воробья. Уже были примеры, что жолнеры падаль ели. Гетман не мог отправить им запасов ранее 18-го декабря. Отряду в семьсот человек, который повез в Москву эти запасы, на каждом шагу приходилось отбиваться от шишей, которые отнимали возы. Маскевич, бывший в этом отряде, говорит, что он один потерял пять возов. Вдобавок настали жестокие морозы. До 300 человек, а по другому известию до 500, замерзли в дороге. Из них были поляки и русские, служившие полякам; многие отморозили себе руки и ноги. Сам предводитель приморозил себе пальцы на руках и на ногах. "Бумаги не стало бы, – говорит современный дневник польский, – если бы начать описывать бедствия, какие мы тогда перетерпели. Нельзя было разводить огня, нельзя было на минуту остановиться – тотчас откуда ни возьмутся шиши; как только роща, так и осыпят нас они. Сильный мороз не давал брать в руки оружия. Шиши отнимали запасы и быстро исчезали. И вышло то, что, награбивши много, поляки привезли в столицу очень мало".
Наступил срок, по который они обещались служить. Со стороны короля не видно было сильных мер к окончанию дела. Жолнеры под Рогачевом стали составлять конфедерацию. В военных правах того времени это были узаконенное общим мнением заговоры против правительства; недовольные неуплатой жалованья отрекались от повиновения установленному начальству, сами выбирали других начальников, сами произвольно приискивали средства вознаградить себя, нападали на королевские имения и сбирали с них доходы, при этом дозволяли себе насилия над жителями, и вообще становились вооруженной силой против закона и государственного порядка. Под начальством выбранных по своему желанию предводителей мятежные жолнеры самовольно двинулись к Москве для соединения и совещания с теми, которые сидели в осаде. На пути то и дело что беспокоили их шиши. Ходкевич шел за ними вслед. Они дошли до столицы. Здесь 14-го января, в согласии с сидевшими в Кремле, составилось генеральное коло. Образовалась окончательно конфедерация. Выбрали маршалом ее Иосифа Цеклинского. Стали сдавать покоренную столицу Ходкевичу. Литовский гетман отрекался и доказывал, что у него недостаточно войска для того, чтобы удержать Москву. Он не надеялся на скорую помощь от короля, хотя и манил ею других. Он рассчитывал, что неблагоразумно принимать на свою шею чужие ошибки. У поляков зачастую так делалось: заупрямятся, нашумят, наделают предположений, а потом поддадутся убеждениям и покорятся сильной воле. Так и теперь случилось. Ходкевич уговорил их подождать до 14-го, по другим – до 19-го марта; к этому времени он обещал непременно переменить их. Тем, которые согласились остаться в столице, Ходкевич обещал по 30 злотых. В это время сапежинцы подвезли запасов кремлевскому гарнизону. Это содействовало успокоению. Часть войска осталась в Кремле и Китай-городе; к ней пристал отряд сапежинцев под начальством Стравинского и Буджила; другая пошла сбирать запасы по Московской земле. Струсь и князь Корецкий ушли в отечество.
Конфедерация не распустилась. Конфедераты в своем новосоставленном порядке пошли разом с Ходкевичем сбирать запасы, но отдельно от него. Гетман, оставив столицу 31-го января , стал в селе Федоровском, недалеко от Волока-Ламского. Конфедераты стали от него верстах в пятидесяти, между Старицей, Погорелым Городищем и Волоком: все эти юрода находились во власти у русских. Поляки за продовольствием выходили из своих станов отрядами и нападали на русские селения, но снега в тот год были так велики, что люди с лошадьми проваливались; полякам приходилось, идя конницей, впереди себя приказывать расчищать дорогу, а шиши то и дело нападали на них со всех сторон, отнимали возы и людям наносили удары, быстро исчезали, потом, когда нужно, опять появлялись. В деревне Родне, – говорит Маскевич, очевидец и участник событий, – нашли поляки у крестьян белую, очень вкусную капусту, квашеную с анисом и кишнецом. Эта деревня была дворцовая и обязана была доставлять ко двору капусту. Поляки принялись есть капусту и забыли поставить сторожу: вдруг набежали на деревню шиши, – одни верхом, другие на лыжах. Поляки не успели ни оседлать лошадей, ни взять оружия, которое развесили по избам, и не только не удалось им полакомиться вдоволь капустой, но они покинули лошадей, оружие и все свое имущество и разбежались во все стороны, спотыкаясь по сугробам. "Я, – говорит Маскевич, – тогда потерял все свои сундуки и лошадей, и сам едва успел убежать на кляче" . Другой раз вел ротмистр Бобовский в стан к гетману отряд и уже был недалеко от стана; вдруг окружили его шиши. Успели было дать знать Ходкевичу, но гетман не мог скоро подать им помощи за снегами: весь почти отряд Бобовского пропал, и сам предводитель чуть улепетнул.
Так проводили поляки конец зимы. Наступало 14-е марта, Ходкевич получил письмо от короля. Сигизмунд извещал, что скоро прибудет с сыном. Сообщили гетману, что на помощь его изнуренному войску прибыл в Смоленск тысячный отряд. Гетман передал эти утешительные вести конфедератам. Но они не удовлетворили конфедератов, которые все более и более терпели от шишей. Цеклинский послал съестных припасов в Москву под начальством Косцюшкевича. Путь их лежал мимо стана гетманского. Послали к гетману депутацию с требованием, чтобы гетман, сообразно своему обещанию, в назначенный срок переменил московский гарнизон, а им дал людей до Москвы. Гетман просил обождать до тех пор, пока не воротится челядь из-за Волги и не прибудет из Смоленска отряд, который должен переменить стоящих в Москве. Конфедераты на это не согласились и решились продолжать свой путь. Но только что они двинулись далее, на них со всех сторон посыпались шиши; с поляками были русские: они тотчас передались своим землякам-шишам и загородили полякам путь их же повозками, которые везли. Дорога была узкая, снега глубокие. Кто только решался поворотить в сторону, тот с конем – в снег. Шиши разорвали отряд конфедератов: из последних некоторые воротились и пристали к гетману, другие бросились к Можайску, третьи поворотили лошадей не к русской столице, а к литовским пределам. Одна бежавшая толпа, страшась заблудиться, наняла в проводники русского крестьянина: тот нарочно повел поляков на Волок, чтобы отдать в руки землякам, которые сидели в этом городе. На счастье полякам встретился с ними ротмистр Руцкий, проезжавший к гетману от московского гарнизона. Он разъяснил им ошибку, и крестьянину отрубили голову . Те жолнеры, которые воротились в отечество, вознаграждали свои потери, понесенные от московских шишей, грабежом королевских и духовных имений и оправдывали свои поступки тем, что они этим способом получали следуемое им жалованье.
Гетман, простояв зиму в селе Федоровском, весной перешел к Можайску. Его войско должно было усилиться отрядом Струся, который снова возвращался на войну в Московское государство, побуждаемый своим родственником, Якубом Потоцким, с надеждой приобрести главное начальство над войском. Струсь прибыл в Смоленск и стал выходить из него по дороге к Москве, как на Днепре со всех сторон посыпали на него шиши, отняли багаж, много жолнеров перебили и с самого Струся сорвали ферезею. Он воротился в Смоленск и там оставался до времени. Эти события показывают, как сильно возбужден был народ.
Московское государство, между тем, по-видимому, все более и более разлагалось. На север, вслед за Новгородом, сдались шведам новгородские пригороды: Яма, Копорье, Ладога, Тихвин, Руса, Порхов. Торопец прислал к Делагарди дворян и купцов с изъявлением подданства от города и уезда. Устюг, с уездом, отвечал на окружное послание Делагарди, что ожидает прибытия обещанного шведского королевича и признает его царем, когда онприедет. Противодействие шведской власти прорывалось в северных землях, но от разбойничьих казацких шаек, а не от земщины. Запорожские казаки с туземными сорвиголовами под предводительством какого-то Алексея Михайловича под Старой Русой рассеяли шведский отряд и взяли его в плен. На них отправился Эдуард Горн с большой силой и сначала разбил казацкий отряд Андрея Наливайка, потом напал на Алексея Михайловича и после кровопролитной схватки взял в плен его самого. Это поражение заставило казаков покинуть Новгородскую землю, покоренную шведами. В Пскове засел "вор", назвавший себя Димитрием: сторона его возрастала. Казацкий гетман Герасим Попов, посланный из Пскова под Москву, сделал там свое дело: казаки, стоявшие под столицей, признали Димитрием псковского "вора". Дворяне и дети боярские противились; дошло до кровавой свалки; дворяне и дети боярские, разбитые, бежали. Подмосковный стан еще более прежнего обезлюдел. Сам Заруцкий пристал к воле казаков и вместе с ними провозгласил нового Димитрия царем. И князь Димитрий Тимофеевич, угождая казакам, также признал его, из желания удержать влияние на дело, в надежде скорого поворота. Так неожиданно и сильно возрастало дело псковского Димитрия; но в то же время ему явился соперником еще другой Димитрий, провозглашенный в Астрахани, и к нему склонялось Нижнее Поволжье. Вообще, украинные города и Северская земля повиновались Заруцкому, и в его ополчение прибывали из Каширы, Тулы, Калуги и других городов; северское ополчение было под начальством Беззубцова и также осенью шло на помощь к Заруцкому. Но в этих странах шатались шайки всякого сброда и дрались между собой. В крае, прилежащем к столице, бродили польские шайки; особенно свирепствовали сапежинцы. Злодейства их были ужаснее зимой, чем летом. Толпы народа из сожженных жолнерами сел и деревень замерзали по полям. Троицкие монастырские приставы ездили по окрестностям, подбирали мертвецов и везли их в обитель. Там неутомимый Дионисий приказывал их одевать и хоронить прилично. "Мы сами, – говорит очевидец, составитель Дионисиева жития, – с братом Симоном погребли четыре тысячи мертвецов; кроме того, по Дионисиеву велению, мы бродили по селениям и деревням и погребли по смете более трех тысяч в продолжение тридцати недель; а в монастыре весною не было ни одного дня, чтобы погребли одного, а всегда пять, шесть, а иногда и по десять тел сваливали в одну могилу".
К довершению бедствий тогда был неурожай, а за ним голод. "И было тогда, – говорит современное сказание , – такое лютое время Божия гнева, что люди не чаяли впредь спасения себе; чуть не вся земля Русская опустела; и прозвали старики наши это лютое время – лихолетье, потому что тогда была на Русскую землю такая беда, какой не бывало от начала мира: великий гнев Божий на людях, глады, трусы, моры, зябели на всякий плод земной; звери поедали живых людей, и люди людей ели; и пленение было великое людям! Жигимонт, польский король, велел все Московское государство предать огню и мечу и ниспровергнуть всю красоту благолепия земли Русской за то, что мы не хотели признать царем на Москве некрещеного сына его Владислава... Но Господь, – говорит то же сказание, – услышал молитву людей своих, возопивших к Нему великим гласом о еже избавитися им от лютых скорбей, и послал к ним ангела своего, да умирит всю землю и соймет тягость со всех людей своих"...